Zella

СНОВИДЕНИЕ НОМЕР ТРИ

У меня было две куклы и бутерброд с ветчиной и сыром. У меня не было человека. Потому что он уехал, и смски до него не доходили.

Мои куклы были не простыми. О том, что они ненастоящие люди, а всего лишь игрушки, знала только я.

Первую – старенького плюшевого медвежонка – я подобрала на дороге. Кто-то просто вышвырнул её из окна машины, и она грустно лежала на обочине, не привлекая к себе ничьего интереса. Кроме моего. Когда я увидела её, я сразу поняла, что она очень одинока и ей требуется помощь. Её пуговичные глазки умоляли взять её с собой, пожалеть и полюбить её, и я не могла ей отказать. Я подняла медвежонка, осторожно отряхнула от пыли, заглянула в лицо и дала имя. Так Аришка превратилась в человека и стала жить у меня. Она была весёлой беззаботной девчонкой пятнадцати лет, с короткими рыжевато-русыми волосами, вечно торчащими в стороны, и почему-то всегда растопыренными руками и ногами, которыми цеплялась за все предметы вокруг. Несмотря на её маленький рост и довольно хрупкое телосложение, казалось, что Аришки очень много, она заполняет собой всё окружающее пространство до самого горизонта. Наверное, в этом и была её волшебная сила. Если честно, я не спрашивала, а она не говорила сама.

Вторая сама упала мне в руки. Моя любовь пошляться во всяких необитаемых местах спасла ей жизнь. Она сидела с хозяйкой на крыше водонапорной башни и захотела покончить с собой. Тихо соскользнула с бетонного края и начала падать вниз. А тут как назло я. Поймала её случайно. Иначе разбилась бы на мелкие осколки. Она ведь фарфоровая была. А хозяйка с крыши кричит: Лелечка! И я повторила: Лелечка. И стала она живая. Тоненькая, высокая, серебристые локоны и огромные светло-серые глаза. Она поражала каждого, кто её видел, с первого взгляда, и больше никогда невозможно было забыть Лелечку. Как истинная женщина, она очень умело пользовалась своим даром.

Когда они мне надоедали, я сажала их на полку и уходила. Кукольные глаза иногда бывают выразительнее человеческих. Но я была очень отходчива, и, по мере моего привыкания к их странностям, на полке они сидели всё реже и реже. Мы жили спокойно и тихо в старом доме сталинской постройки, с высоченными потолками и узкими окнами, в малонаселённом тусклом пригороде. С нами жил ещё мой брат, и это была самая большая проблема.

Они обе влюбились в него с первого взгляда. Сначала Аришка, потом Лелечка. Первое время в борьбе за его внимание они проводили весь свой досуг, нередко по дому летали клочья выдранных волос, и то одна, то другая прибегала ко мне со слезами мазать зелёнкой царапины. Наконец, когда они поняли, что мой брат откровенно смеётся над этим дележом, при этом никому не отдавая предпочтения, они вдруг, неожиданно для всех, подружились. Точнее, стали союзницами. И начали нападать на него с удвоенной силой. Часто, проснувшись поутру, они пробирались к брату в комнату, залезали к нему под одеяло и досыпали там. О ревности уже и речи не шло.

Но мне ведь они нужны были совершенно для другого. Мне нужно было, просто жизненно необходимо было найти пропавшего человека. А эти две пигалицы, занятые только собой и моим братом, лишь отмахивались досадливо от меня. Я ждала. Пока они обживутся в моём доме. Пока они выяснят, кто хозяйка. Пока перестанут драться. Пока поплачут о своей безнадёжной любви (их чары не действовали на моего брата совершенно, ведь он, как и я, был волшебником). И однажды мне надоело ждать. Я разозлилась. Наверное, я никогда так не злилась раньше. Я вскипела. Мне хотелось закричать, затопать ногами, начать кидаться тарелками и предметами мебели… Но я, сцепив зубы, пошла на кухню делать себе бутерброд с ветчиной и сыром (признайтесь, вы ведь недоумевали, зачем я упомянула его в самом начале?). Я твёрдо решила, что нужно лишать их имён. Потому что они куклы. Потому что они, чёрт побери, живут только по моей воле. И потому что я разозлилась.

За этими мыслями я делала уже пятый слой на бутерброде. Кроме ветчины и сыра, там было яйцо, сварившееся мгновенно под моим кипящим взглядом, грибы, и маринованные огурчики, к которым я питала сильную слабость, листья салата, помидоры, зелёный лучок… И чёрный дарницкий хлеб, куда же без него-то. Я слепила высоченную башню из всего, что было в холодильнике, взглянула на неё и стала думать, как засунуть ЭТО в рот.

В дверь постучали. Створка приоткрылась, и показалась голова, увенчанная медной рыжины косами. Вот он и вернулся.