Zella

КОЛДОВСТВО

Над красной полосой заката стеной встало чёрное пламя ночи. Ветер похотливо мял упругие груди берёз, что-то нашёптывая им во внезапно подступившей к горлу тишине. Отяжелевшая луна зябко кутала круглые плечи в серый мех случайных облаков.

Моя ведьма смеялась. В темноте поблёскивали белки прищуренных глаз и красивые ровные зубы – предмет гордости всей её семьи. Не знаю, смеялась ли она искренне, или в очередной раз демонстрировала свой идеальный прикус, но звук её смеха посреди ночного безмолвия разъедал перепонки, как царская водка-золото.

Она смеялась, стоя посреди кладбища, не боясь ни воров, ни мёртвых, ни сторожа, не боясь пухлощёкой луны и приставалы-ветра, забравшегося под её короткую юбку. Да и чего ей было бояться – её смех отпугнул бы самого дьявола, вздумайся ему прогуляться в столь ранний час среди сумрачных надгробий давно забытых спасителей человечества.

В руке у неё была дохлая кошка, от которой шёл слабый ещё болотный запах. Всё, что оставили шины грузовика от пушистой горделивой красавицы – мешок перемолотых костей и мышц; его-то и держала за хвост, брезгливо сморщив курносый носик, моя любимая ведьмочка. Всё ещё посмеиваясь, она лизнула пальчик другой руки и принялась шумно листать растрёпанный средневековый гримуар, лежащий на памятнике перед ней.

В молчании я рассыпала белый песок, создавая охранный знак от её чар. Ну, вот и всё. В середине смутно белеющего в темноте круга оказались я, памятник и она с трупом кошки в руке. Ведьминский взвизг ознаменовал успешное завершение поиска подходящего заклинания.

– Смотри внимательно! – весело крикнула ведьма, поблёскивая зубами, и протянула мне маленькое, иззелена-медное зеркало.

Я взяла, осторожно коснувшись прохладных тонких пальчиков с длинными острыми когтями, и опал в золотом кольце на её указательном пальце полыхнул голубым огнём в ответ на искру сожаления о мечте несбывшейся страсти. Но, казалось, моя стервочка ничего не заметила и, посерьёзнев, уткнулась в гримуар, начиная нараспев читать:

– Акинари Хи-Джет Данарави…

Я вгляделась в зеркало, стараясь не замечать происходящего вокруг. Ночь изрыгнула мириады призрачных зыбких огней, которые ещё больше сгустили мрак вокруг наших пределов. Зеркало, словно зрачок огромного глаза, было тёмным и глубоким, отражая то, на что я направляла его.

– Истерман Ехви Энта Хни-Авидар…

Слова, будто горящие головни, врывались во тьму, улетая всё дальше, и создавались подсвеченный красным коридор в никуда. Он был столь же бесконечен, как и зеркальный коридор, за исключением одного – что-то внутри него двигалось. И приближалось к нам.

Я сморгнула, крепче перехватила скользкую от пота ручку зеркала. Запах влажной меди ассоциировался с кровью, и мне стало казаться, что я стою в багрово-красном море, где плавают, сверкая призрачными глазами, кошки-рыбы.

– Далихаса Ариноджари! – выкрикнула ведьмочка, извлечённым из сумки устрашающим тесаком отрезала голову мёртвой кошки и, не глядя, бросила её через плечо в коридор. Там, где голова соприкоснулась с невидимой границей знака, на миг вспыхнуло видение дневной бабочки Далихасы.

– Интехаса Эйсаджари, – уже тише произнесла моя малышка, и за головой последовало избитое, изуродованное тело. На этот раз крыльями взмахнул фантом ночной бабочки Интехасы, и сквозь бормотание ведьмы донёсся далёкий пугающий вой. Я почувствовала, как волосы на загривке у меня встали дыбом, а лоб покрылся обжигающе-холодной испариной.

– Киндахаса Фадаиджари… – только еле слышный шёпот достиг моих стоящих торчком от страха ушей, и длинный, истекающий мёртвой кровью хвост полетел через границу. На этот раз образ Киндахасы – чёрного шмеля – не растаял как предыдущие, а, окрепнув, стал медленно удаляться в коридор, постепенно приобретая очертания человека в коротком плаще.

Ведьмочка встала рядом со мной, и на миг в зеркале сверкнули белки её расширенных глаз, бледное лицо и зубы, обнажённые теперь не в улыбке, а в жутком оскале ужаса и предвкушения.

И тут раздался ГОЛОС, призывающий меня. Я отбросила ставшее ненужным зеркало, и оно кануло во тьму, рассыпав пригоршню искр от случайного удара об камень надгробия. Схватив забытый ведьмой нож, я шагнула через черту навстречу тому, кто шёл ко мне из коридора.

Он улыбался и, раскинув руки, словно хотел обнять меня. Неощущаемый мною ветер раздувал за его плечами плащ, создавая иллюзию взмахивающих крыльев.

– Нет! – услышала я за спиной полный отчаянья голос. Кажется, моя стерва в первый раз при мне продемонстрировала какое-то подобие человеческих чувств, но сейчас мне некогда было удивляться. Выставив перед собою нож, я пригнулась и позвала Киндахасу взглядом. Он подмигнул мне и через полсекунды был уже около. Странным образом нож сначала оказался в его руке, а потом – торчащим из моего живота.

Спасибо моей ведьме за то, что она научила меня терпеть боль. Последнее, что я помню: Киндахаса пересёк черту охранного знака и ласково обнял мою малышку за шею. Слабого хруста и стона я уже не услышала. Мои глаза остановились в медленно светлеющем небе.

Летние ночи такие короткие…