Zella

СО СНЯТЫМ ПРЕДОХРАНИТЕЛЕМ…

Я подхожу к двери. Ручка напоминает мне каплю ртути – такая же гладкая, идеально круглая, отражающая всё вокруг. Я вижу в ней себя, комнату, и мою руку, которая, приближаясь, всё растёт и растёт, пока не заполняет собой всю отражающую поверхность. Ощущение, что, когда я возьмусь за ручку, она прогнётся под моими пальцами и рассыплется на тысячи маленьких блестящих ртутных капелек…

Я прикасаюсь к ней.

Ничего не происходит.

Я поворачиваю ручку, открываю дверь и вхожу.

На меня смотрит Брэд Питт. Сидит, закинув ногу на ногу – вальяжный, небрежный, в зелёном костюме и носках цвета собственного галстука, с взлохмаченной причёской а-ля Тайлер Дерден, вертит в руках золотой «Паркер» и улыбается. Я начинаю таять. Он делает жест рукой, предлагая подойти, и я иду, краем глаза замечая, как вокруг меня меняется и выстраивается обстановка комнаты: обшитые деревянными панелями стены, тёмные драпировки, закрытые цветными витражами окна. Мне кажется, что мой путь почти бесконечен – я иду и иду, а Брэд со своей сиятельной улыбкой не приблизился и на йоту. Внезапно я обнаруживаю, что стою прямо перед ним.

Я прикасаюсь к нему.

Ничего не происходит.

Он не говорит, не двигается и, наверное, даже не дышит, поскольку я совершенно ничего не слышу. Он не пахнет, его одежда не шуршит и не оставляет после себя никаких тактильных ощущений. Так, как будто его здесь и нет на самом деле.

На самом деле его здесь и нет.

Но Брэд продолжает улыбаться, он берёт меня за руку, легонько сжимает её… Я чувствую, что моя рука уже не принадлежит мне, она находится в каком-то другом измерении, за тысячи миль от меня – в руке Брэда Питта. Что же будет, если он обнимет меня, где я окажусь, да и буду ли всё ещё собой? Он обнимает меня, наглядно демонстрируя мне результат.

Ничего не происходит.

Мы сидим в маленьком баре (Пасадена, Пасадена… а что такое вообще Пасадена?), пьём текилу, и я знаю, что он мой личный дьявол, которым я одержима; впрочем, и он одержим мною, не намерен этого скрывать и поэтому беззастенчиво снится мне ночами. Он условен, условен во всём – в носках цвета галстука, в Пасадене, в сексуальном теле Тайлера, в моих ощущениях, в отражении зеркала за барной стойкой. От него нечего ждать, кроме того, что он уже сделал. И он выходит, прихватив пивка, на пустую стоянку перед баром, и идёт в сторону йодного запаха моря, а я иду за ним, с ним, взяв под руку, но не чувствуя его рядом; мы в Анапе, или на Кипре, а может, это Карловы Вары, и море мне только кажется; мы молчим, пьём зелёное как абсент пиво, и ничего не происходит…

Ничего не происходит.

Я поворачиваю ручку, открываю дверь и вхожу.

На меня смотрит Брэд Питт. Сидит, опершись локтём на подлокотник кресла, томный, завораживающий, в боксёрских чёрных шёлковых трусах, налысо бритый, с разбитым лицом, с пистолетом небрежно у виска, с рюмкой текилы. Теперь он говорит, и голос его как digital 5.1 обволакивает меня, его запах – крови, пота, табака, текилы, Calvin Klein Eternity – дразнит меня, его кожа на ощупь как чешуя змеи – но ведь и верно, он же мой личный демон-искуситель, не имеющий ничего общего с Голливудом, с Брэдом, с «Легендами осени», не имеющий ничего общего с этой реальностью вообще. Мой маленький Сатана, с косяком в зубах, с ухмылкой сквозь маску крови, со снятым предохранителем…

И он прикасается ко мне.

Ничего не происходит.

…она прогибается под моими пальцами и рассыпается на тысячи маленьких блестящих ртутных капелек. Я не могу открыть дверь, я дышу ядовитыми парами и жду, когда кто-нибудь постучится. Входит Брэд Питт, в носках цвета галстука, в боксёрских чёрных шёлковых трусах, в ароматах Живанши. Я сижу, закинув ногу на ногу, вальяжная, небрежная, опершись локтём на подлокотник кресла. Я смотрю на него и улыбаюсь. Йодный запах моря, чешуя змеи, холодный ночной песок, тёмные драпировки, витражи – в ничего не происходящем мире.

Я подхожу к двери, а её нет.

И ничего не происходит.

1 декабря 2003 г.