|
Всё, что написано в этом «Трактате», не имеет никакого отношения к реальности, если только не считать реальными сны и видения, фантазии и, может быть, галлюцинации. Здесь нет ни одного предложения, которое можно было бы принимать как есть. Никакого прямого смысла. Нужно сидеть, обложившись сонниками и пособиями по магии, чтобы вытянуть истину.
А на самом деле ничего этого делать не надо. Просто положитесь на свои чувства, ведь не зря он называется «трактат о магии чувств». Доверьтесь интуиции.
Никакого рационализма.
Хочу сказать «Спасибо» всем, кто стал героем моей книги, невольно посодействовав мне в её написании. Жаль, никого из них уже нет рядом.
Спасибо
Яне Соловьёвой
Ане Коконовой
Паше Ванюкову
Артёму Артищеву
Саше Малахову
Грому (Толе Агееву)
Толику Рютину
Ленину (Андрею Гершуну)
Александру Киму
и всем, кто был упомянут в моём дневнике, по которому и написано это произведение.
Посвящается Ветру – Владимиру Морозову
Посвящается Янке Соловьёвой
13 апреля 2000
P.S. Посвящается и Артёму Арт., через которого я спасусь (надеюсь на это, ибо через него я уже умерла). Amen.
21 октября 2001
Порознь – нельзя, вместе – Могущество мира.
Но пока нам это не разрешено.
Стоит на краю. Высокий, темноволосый, сухощавый; аристократический нос и капризные губы. Падай!
Шизофрения.
Высокий блондин в серых джинсах. Улыбка. Холод бетонных стен. Нет денег, нет теней, нет почтальона.
Игра. Мы вышли в финал, а оставшиеся получили утешительный приз – жизнь, и теперь не сыграют в Большую Игру никогда… Но помни – в суперфинал выходит ТОЛЬКО ОДИН.
Коронованная личность.
Я вижу зеркальный коридор. Зеркало Надежды, Зеркало Ненависти, Зеркало Мечты, Зеркало Лжи. Я смотрю в зеркало – напротив меня ты. Длинное платье небеленого льна, длинные красные волосы, на руках ребёнок. Это Зеркало Истины. Дальше тупик. Простое зеркало. Кто-то стоит позади меня. С интересом смотрю в отражение отца твоего ребёнка. Но – вдребезги! Медальон пустеет, фотографии горят в адском огне. На губах тает призовой шоколад.
Даже наш любимый товарищ А. не смог бы вытащить Пашку оттуда.
Иногда мне кажется, что Паша – маленький мальчик, который построил вокруг себя башню, разрисовал её снаружи весёлыми картинками, чтобы казалось, что он замечательно живёт, а внутри-то темно и мрачно, и только горит неугасимый огонь его души, освещая всё вокруг. Дверь – большая, железная, с тяжёлыми засовами; она открывается только тем, кто знает пароль. Хотя внутри мальчику страшно, то, что таится за этими стенами – целый огромный мир – кажется ему в сотни раз страшнее. Крепкий орешек, но именно в крепких орешках и живут червячки.
Завтра всё изменится. Могущество нельзя ощутить всё сразу – оно будет прибавляться день за днём, по крупице, и ты будешь чувствовать себя всё сильнее и сильнее. И когда оно перейдёт к тебе полностью, ты подумаешь, что всё принадлежит тебе, но – как раз наоборот. Ты будешь принадлежать Ему.
Ваше колдовство очень древнее, старше, чем любое человеческое, но моё – изначальное, потому что – мёртвое. Впрочем, оно не принадлежит мне или кому бы то ни было. Я просто потревожила его.
Ожерелье из молочно-белых опалов с шёлковым отливом. Оно лежало на чёрном бархате, искрясь в белом электрическом свете. Опалы были полупрозрачные и, если присмотреться, можно увидеть там, в глубине, какие-то миражи, силуэты, видения, словно сквозь туман. На ощупь камни казались тёплыми.
Кровью на стене: «Прости и прощён будешь».
Бог и Свободный – самые младшие из детей Хаоса; они сильны только тогда, когда люди верят в них.
Правда и суть жизни в том, что в ней нет ни сути, ни правды.
Шуршат чёрные шелка. Анна Ах… Пиковая дама.
Присягающие на верность стоят на одном колене, склонив бритые головы, отключив сотовые телефоны.
Как хочется обнять гибкую талию, но острые пики её взглядов язвят моё открытое сердце.
Она не хочет меня.
Потому что она и есть Я.
Они не живые и не мёртвые. Они просто ЕСТЬ.
За всё нужно платить, и платить сполна. Ты смогла бы убить, если того потребует Долг? Я сделаю это, когда будет необходимо. Ведь за всё нужно платить.
Иногда сны бывают настолько реальны… Я боюсь.
«Отдай её мне, и тебе откроется дверь без ключа». Почему я? «Ты её ближайшая подруга» – был небрежный ответ. В руке сверкнул хрустальный бокал, на руке сверкнуло обручальное кольцо. «К тому же – ты ближе всех ко мне» – загадочная улыбка Пиковой Дамы.
«С радостью предавай друзей – и тебя ждёт успех».
Я думаю… Нет.
И вообще этого человека нет.
Уехал. Сегодня он мне приснился. И ты была с ним. Вы пригласили меня к себе на свадьбу.
Маленькая полутёмная православная церковь. Со стен глядят лица … несвятых. Нет свечей.
Три кольца. И получилось так: ты – ему, я – тебе, он – мне. Из трёх лишь одно обручальное – ему. Мне – чёрное, каменное, с рунами. Чёрный агат, и в прорези – золотистый авантюрин. Твоё же кольцо страшное. Белое, горячее, тяжёлое как кандалы. Металл словно радиоактивен. Камень похож… белый, полупрозрачный с чёрной точкой… на глаз.
Это и есть глаз.
Но ведь было три обручальных? Должно было быть. Они лежали, одно в другом, сияя золотом в рассеянном свете.
Я священник читал молитву за упокой, и на алтаре стоял гроб. Ты знаешь, кто был свидетелем? Он опоздал и явился только к тому времени, как я одевала тебе кольцо. И у него на пальце было точно такое же, как у тебя. АРТ. Взял тебя за руку, и вы просто ушли с твоей свадьбы.
Мы остались один на один с Пашей.
Со стен глядели лица … несвятых.
Расстёгиваешь цепочку, и у него в глазах вспыхивают красные огоньки. Глухим голосом: «Отдай! (Умолял или угрожал?) – Это моё! Она дала мне его.» Насилие порождает насилие. Нельзя было это делать без его согласия. Ведь он до сих пор не отказался от неё. Он должен был сделать это сам. «Больно, как больно!»
Страх – самое сильное человеческое чувство.
Я есть, и только Господь дарует мне Смерть. За одно это стоит ему молиться.
Дорога кончилась и начался лес.
Муторно, я бы сказала. Это маска, а под ней что-то очень страшное.
Мир меняется.
Ветер перемен… Ветер всегда приносит перемены, и не только нам.
В конце концов ты останешься одна. Одиночество блаженно, вечность незыблема, время безостановочно течёт. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Живи, пока можешь.
Реквием миру будут петь Мусорщики, сметая осколки цивилизации в совок. Поблагодарим их и не будем плевать на чистые тротуары.
Кирпич уже вытащен, Яна. Мы опять опоздали. Аарон был прав.
Я закрываю глаза и вижу тот чёрно-белый лес и огненное кольцо. Дорога действительно кончилась. Вход – это зеркало. Посмотри на себя со стороны. Познай самого себя. Я знаю, что ты увидишь.
И кто же из него вырастет – Бог или Чудовище? Решать нам.
Иногда мне кажется, что это массовое помешательство. Бред, рождённый воспалённым воображением. Или шутка небес.
Сын рыжеволосой блудницы убьёт Бога.
Пологие холмы, перелески, бескрайние поля, янтарные хлеба. Небо в облаках… Родина, которой у меня нет. Земля на заре моей жизни.
В скором времени что-то кардинально изменится. Или я умру, или поумнею.
Жил на земле человек, и был у него дом, и скот, и сад, и деньги, и еда, и одежда. Пришёл к нему однажды Господь и спросил: «Человече, ты имеешь многое, так почему не поделишься с теми, у кого ничего нет? Почему не приютишь бездомного, не оденешь нагого, не накормишь голодного, не одаришь нищего?» Человек сказал: «Господи, я отдал бы всё, что имею, за одно только – быть счастливым». Господь улыбнулся и вышел. На следующий день человек умер. Его имущество досталось Странникам, и с тех пор никто не осмелился просить у Господа счастья.
Погода, когда небо затянуто тучами, нет солнца и накрапывает мелкий дождь. В такие дни время не существует. Утро ли, полдень или вечер – неизвестно. Времени просто нет.
«Положи на чёрный камень четыре белых цветка». Он ещё жив, в замке с заросшими мхом и плющом стенами, с узкими зарешеченными окнами и тёмными сырыми гобеленами.
Нет, не в доме Мастера. Там живёт только он – Повелитель Кукол.
Кто это?
«Дай Бог, чтобы это не сбылось». Но молитвы напрасны. Как всегда.
Посмотрела в темноту, в его глаза. Улыбка. Мы понимаем друг друга. У нас общая луна.
Кровь, почти чёрная в лунном свете, закапала на ладонь. «Во имя Астарты! Пусть твой свет будет в моей крови…» За спиной тихий смех.
Какой он… страшный и холодный… И старый.
Я думаю, так бывает только во сне.
Наши ошибки изменяют будущее, коверкают реальность и становятся закономерностью, Вечной Истиной.
Надоело мне всё это! Хочу покоя. Вечного, если можно…
Она заговорщицки подмигнула мне и спросила, улыбаясь: «Ждёшь?» Я вздохнула и ответила: «Жду». Как трудно ждать и даже не знать, он ли это. Но скоро день наступит.
Мы молчали – так было нужно.
Здесь так холодно…
Каких-то тысяча лет… Ждать? Бесполезно. Начинает сбываться сказанное. Вскользь, мельком, глупость – но сбывается. А как же всё остальное?
Тёмный замок. Большой камин, и пламя его – единственное освещение. Ковёр на полу, тяжёлое резное кресло. Бокал в руках, содержимое искрится красным в свете огня. На камине две статуэтки по краям. Женщины в монашеской одежде.
Кольцо сломалось.
Нас было трое. Он, я и ты. Мы шли искать ребёнка. И вот мы уже у границы света и тьмы. Дорога, выложенная голубым кирпичом, закончилась. Начинался лес. Туман стоял стеной на его опушках. Мы смотрели в это мёртвое марево. На ближайшем дереве, еле видном сквозь дымку, висело на кожаном шнурке чёрное кольцо.
Он вздохнул. Поправил рюкзак, вынул кинжал и, как бы разрубая им туман, шагнул с дороги в лес. Три шага – и он растворился за деревом в мутной пелене.
Ты была серьёзна как никогда. Убрала с глаз непослушную чёлку, взглянула на меня. Перехватив удобнее лук, я взяла тебя за руку, и мы одновременно пересекли границу.
Ничего не было. Потом появился Звон. Потом лес. Я оглянулась и не увидела дорогу. Мы стояли посреди леса, на поляне. Словно негатив, всё чёрно-белое. Кольцо разломлено на две части.
Кристина была рядом. Подала чёрную повязку и ушла. Хотели остановить, но её и след простыл.
Каркнул ворон, и мы отправились в путь.
Сегодня – день, когда я знаю, что Он пришёл. Он в этом мире, осталось только понять его. «Не задерживайся надолго, ты же знаешь – я буду ждать». А листьев уже нет. Откупились, теперь прощены. Когда ты думаешь, что наконец-то всё хорошо, оказывается, что всё хуже некуда.
Это я о первом снеге.
В медальоне лежал ключ. Небольшой, тонкой работы тёмный ключик с серебряными инициалами. Наш? От чего? Осталось только найти замок – и, может быть, мы поймём, наконец, что-нибудь из игры Высших. Но замок может быть где угодно и на чём угодно, хотя…
Догадки есть?
Я лежала и смотрела в потолок. «Алина» – «Артём» – и доверчивое пожатие руки. Взгляд жёлто-огненных глаз и полуулыбка-полуоскал. И нет грусти, что та, другая, досталась не ему.
Круг друидов. Вертикально поставленные плиты песчаника. Магические знаки из вдавленных в землю белых камней.
Halloween. День всех святых завтра. А сегодня бесы могут творить всё, что захотят. Гуляйте, милые, гуляйте!
Если и начинать Великую Игру – то в Halloween.
А ты так не считаешь?
Туман. Надеюсь, Странник не заблудится в нём…
Кто знает, что может выплыть из тумана…
Кто-то берёт меня за руку и ведёт сквозь лес. Мы не говорим, но мысли проскакивают как электрические искры. «Ребёнок. Поведёшь его.»
Ребёнок просто стоял посреди тумана и смотрел на меня. Я подхожу, и он доверчиво кладёт маленькую ладошку в мою протянутую руку. Мы идём.
Некто. Забирает ребёнка. Как мало времени… Они исчезают в сером. А я остаюсь здесь.
Я стою одна, глядя вслед уезжающему Монстру.
Яна?!
Сны. Сказала: «Прощай», а она, отрицая: «До встречи». Её тёплая рука.
Слишком много брошено на одну из чаш, и мы должны уравновесить весы.
Надо спешить. Времени осталось так мало. Слишком мало для двоих. Кто-то должен уйти, чтобы не приходилось сидеть в дальней комнате, стараясь не слушать то, что не предназначено для чужих ушей.
Кто-то должен…
Королева ждать не любит.
Как странно сидеть в полчетвёртого утра на кухне и думать о тех многих, что успели умереть. Я бы хотела оказаться в их числе. Интересно, что было бы тогда? Смерть – это спасение.
Закройте дверь. Королева может простудиться.
Каждый раз, когда я смотрю на твоё отражение в зеркале, замечаю, что оно становится всё темнее и темнее.
Наступает другое время. И другая любовь. А ты – прощай, мой сладкий.
Почему ночь я люблю больше? Наверное, одна из причин – Вы. С Вами мне лучше… интереснее. Мы одной породы – Вы и Я. Скажите, Вы – Странник или Путешественник? Впрочем, неважно. Вы же знаете, ГДЕ Вас ждут – всегда. Одинокий приют. Жаль, что мы так редко видимся. Но я всегда знаю, если Вы здесь. А теперь… Вам пора. Наступает рассвет. Прощайте, может быть, мы больше не увидимся.
Вдруг вспомнился Арт. Не хочу ложиться спать. Чем дольше я буду бодрствовать, тем меньше у него шансов присниться мне.
Какая же ты королева? Снежная… Это скучно. Я всю жизнь носила цветы к тронам, а сейчас мне стало скучно. Может, не закрывать дверь? Ветер на нашей стороне.
Как бы то ни было, а снегурка из тебя отменная.
Мы снова идём к ней. Скоро эти визиты превратятся в традицию.
Опять праздновать самый скорбный день моей жизни… Он умер тогда, а я плакала над его нераспечатанным подарком. И теперь, каждый раз, когда уходят гости, догорают свечи и серпантин обвисает унылыми складками, когда замирает эхо веселья, и я снимаю маску смеха – наступает пора слёз, время, о котором никто не знает. Я, снова рождённая, плачу по всем умершим, и его подарок как реквием убитому времени.
Коронование обязательно, пусть даже это просто формальность.
Только не уходи. Если я умру, никто и не заметит. Просто… тенью станет меньше. Но весь мир изойдёт скорбью, если Королева покинет его.
Почему я так мало могу сказать – тебе?
Ты же помнишь, как там было тихо. Все мои безмолвные слёзы, все мои бессонные ночи я оставила реке… и простила. Я же знала, что это прощание – почему я молчала?!
Я пытаюсь остудить адское пламя чистой слезой… Но осталось ли во мне что-то чистое?
Мне снился дождь. Я хочу ДОЖДЯ! Проснуться утром и увидеть пелену за окном, слышать глухой шорох капель по асфальту.
И быть счастливой.
Вдохнуть напоённый влагой воздух и вспомнить о тебе. Пройтись по парку, где слабо журчит еле живой фонтан. Случайно задеть ветку и обрушить себе не голову водопад крупных капель.
А потом пойти к тебе. Ты сонная, в розовом халате. Пить чай с облепиховым вареньем и шоколадом. Сидеть у раскрытого окна и слушать эту влажную тишину. Всю ночь.
Яд насмешливых глаз. Арт. Арт. Что же мне сделать, чтобы он (не) смотрел на меня?
Я помню это. Всё реально – как Каин, как Зáмок, Ключ. И как ты, Королева, богу-угодная жертва.
Какому Богу?
Но синие глаза по-прежнему безмятежны, благословляющая улыбка не сходит с губ его, как маска смерти, неподвижна.
«А ему – улыбка в губы».
Если рай существует, то мы обязательно в него не попадём.
Кусок за куском отслаивается от моей памяти и падает в бездну. Я вижу сны и боюсь. А плакать нельзя. Я что-то помню, но было ли это на самом деле – не знаю. Сны становятся реальным прошлым, а реальность забывается как плохой сон. Нет чёткой грани между этими мирами. Ангел пытается вырваться, разрушая и разрывая телесную оболочку.
К чёрту! Двум смертям не бывать, а одну я уже миновала. Я проклята. Моё небренное тело не нужно мне. Я хочу домой.
Его прикосновения как бритвы разрезают тенета моего страха. Он – опасность!
Но он же и покой.
Я как кролик во власти Волка.
Сегодня хочу плакать. Она признаёт свои ошибки. А я уже ничего не помню. Я заменила веру в Бога верой в себя. Как трудно быть кумиром…
Снег не растаял. Эта зима – самое сумасшедшее время в моей жизни. Зимой надо спать. А не летать. И любить. И прощать. И плакать – слёзы замерзают.
Так плохо, что кажется – настал Судный день.
Я убил солнце.
Опять дождь. «Там, где дикие розы растут». Я не пойду с тобой туда: я знаю – ты меня утопишь, потому что настоящая красота должна быть мёртвой – как розы.
Научилась бояться. В последнее время всё чаще чувствую себя фантазией Стивена Кинга. Эта страна диких роз – королевство, которым правит Оз, Веикий и Узасный («Кладбище домашних животных»), колдун и демон, которого индейцы зовут Вендиго, вселяющий дикий ужас в сердца людей, стучащийся по ночам в окна и притворяющийся ветром; не дай Боже посмотреть в это окно кому-либо из смертных. Права была Зельда – и он вселился в неё.
Мне снятся сны, и Они зовут меня с собой и дальше, дальше… Их пятеро (ты помнишь?). Дымные факела, застывшие лица. Они читают мой приговор. Читают вслух, речитативом, въедающимся в уши, отдающимся в каждой клеточке тела, в вибрирующих нервах; речитативом, заставляющим холодеть кровь и останавливаться сердце. Ещё минута – и я умру, я не выдержу, но… сон кончается.
Вернуть бы тот вечер: не хватило всего пяти минут, а так – я снова осталась одна, на этот раз действительно. И сама в этом виновата.
Моя любимая красная ручка. Вычёркиваю его из списка кандидатов и заношу в Чёрный список. Отныне и навсегда.
Мне бы спящего Волка не будить. Мне б не трогать щетинистых щёк. Мне самой бы не попасться в капкан острых зубов.
Знаю ведь и чувствую, что не он мне предназначенный, что ждёт меня за углом… ветер, образ неведомого.
Однако же, сколь трудно побороть искушение. И враг моей судьбы снова обращает ядовитый взгляд в глубины моей души.
Берегитесь – Странники вышли на тропу войны. Против кого? Неважно.
Любовь зла – полюбишь и болвана.
Было ли в моей жизни время, когда я забывала о себе? Только летний дождь и твоё общество. Всё напоминает о тебе, Яна, а ты [как] умерла.
Я справилась с собой – я перестала забывать. Но это тоже плохо.
Боюсь самой себя. И впечатления, производимого мной на других. Люди смотрят так, будто знают, что я далеко от них. Так нельзя, так совсем нельзя.
Как трудно вокруг… Я сошла с ума? Маниакально-депрессивный психоз или попросту шизофрения.
Я ведь не одна, Яна? Или всё-таки…
Есть ли сейчас такое место на Земле, где я могла бы побыть в одиночестве? Или хотя бы в покое. Запереть дверь, задвинуть шторы, выключить телевизор и остаться вчетвером: холодильник (полный), магнитофон (работающий), кровать (большая и удобная) и я (спокойная и одинокая). Забыть, что на свете есть люди, которым что-то от меня нужно. Хотя бы на неделю.
А может, легче умереть?
Я, наверное, сволочь, но это так приятно!
Я должна быть одна – в этом они постоянно убеждают меня, уходя. «Смирись: та, кого ты любил, уже не здесь.»
Всё больше искушений на мою слабую душу. Я люблю её – и чувствую себя способным летать. Я люблю его – и чувствую себя способной быть любимой. Разрываюсь на две части. Они настолько разные, что их нельзя даже ставить рядом, не то что сравнивать – и я люблю их обоих. Но одна уходит, а другой не приходит вообще. Я опять остаюсь сама с собой.
«Быть или не быть» – мой насущный вопрос. Мне каждую ночь снится, что я пытаюсь покончить жизнь самоубийством, и это всегда больно, неприятно, страшно, но… Потом у меня вырастают крылья, и я иду по небу вслед за солнцем.
Удачной охоты!
Поздравляю себя с первым днём весны. Достижение – ЭТУ зиму я пережила. А что дальше?! Я всё равно одна. Я думала, что начала жить, но то была агония.
Те, кого я хотела просить о помощи, отвернулись от меня, блеснув бездушными улыбками масок, и я поняла, кто я. Прокажённая.
Мне кажется, тебе всё равно, что со мной происходит.
Никому нельзя доверять в этом мире – отрубят протянутую в приветствии руку. Надо быть одному – без тела, без лица, без души.
А Волки всё такие же далёкие…
Ты смотришь на меня, и я не знаю, что сказать. Да, виноват. Да – падший ангел. Но я не мог иначе. Я отдал своё бессмертие за твою смерть. Мои чёрные крылья седеют. Смотри – ты добилась своего! Я предал небеса – ради тебя. Я научился плакать – ради тебя. Я принял смерть – ради тебя. И я рад этому, хотя мы никогда не будем вместе. Вечное – мотылёк и пламя. Я обжёг крылья – я не могу летать. А ты всё такая же (с)нежная и огненная. Люби меня – отвергни меня! С тобою – смерть, без тебя – не жизнь. Я схожу с ума?
Да, я схожу с ума!!!
Теперь мне легко. Перешагиваю за подоконник и не падаю. Я научилась летать.
Open Mind For A Different View.
Узнаю всё больше интересных вещей. Но нужно ли? Всё в этой жизни пригодится – нужно только успеть взять.
Живу так, будто это мой последний день. Может, просто поняла, что молодая. Или Смерть настолько близко, что просто необходимо пережить всё, что не пережила.
Тяжело, слишком тяжело. Я уже ничего не понимаю.
Почему умирают лучшие? А серая посредственность остаётся жить. Трудная работа – быть Ангелом-Хранителем.
Я стала бояться за свой КЛЮЧ. Как будто кто-то может забрать его, украсть, и я останусь ни с чем. Янка, спасибо тебе за него. Эта вещь мне ещё очень пригодится.
Он посмеивается и дразнит меня тайной. И всё же мои капканы больно кусают его за лапки…
Ветер… Я знаю. Я помню. Я чувствую.
Они преследуют меня повсюду. Тенями, полупризраками смеются в углах, пристально смотрят на улице. Безмолвно ждут за поворотом. Кто они такие? Какое право имеют они на меня?
Единственное, что осталось у меня от прошлой жизни – ничего.
Всё так пусто. И он считает, что я не права. Хотела стереть кровь с его щеки, он отшатнулся, и я поняла: мне всё это кажется.
Первый дождь… Ты помнишь? И ветер. Постоянный. Сильный. С запада. Сколько воспоминаний…
Язык мой – враг мой. Я могла бы молчать обо всём – какая разница мне?! Зато кошмары бы по ночам не снились, голова не болела, и не приходилось бы смотреть в его глаза… мёртвые для меня.
Ну сколько же ещё можно жить?!
Он всё старее с каждым днём. Я плачу за него по ночам. Господи, не дай ему смерти как наказания, а дай её мне – как награду.
Я научилась не бояться своих тайн. Он помог мне стать бесстрашной (хотя знает ли он об этом?). Андрей. Вот это союз на равных. Игра в кошки-мышки? Дуэль. Глаза в глаза, рука в руке, и кто сказал, что мы чем-то друг другу обязаны?
Я не умею быть одна.
Мне без тебя плохо, Янка. Я не могу без тебя долго. А ты не склонна доверять моим россказням. Наверное, я этого заслуживаю.
Я, разбившая столько сердец, плевавшая в души почище его души, разрушившая светлые мечты столь многих – Я побеждена. Пришло и моё время…
Я думала, будет так же легко. Взглянуть, улыбнуться, ответить на поцелуй и, убедившись, что он такой же доступный, как и другие, забыть, бросить, посмеяться.
А потом мы шли по тёмным улицам, и он сказал, что уважает самоубийц… и что его бросила девушка.
Я ждала его назавтра.
После дня всегда наступает ночь. Не может ничего не произойти.
Мы стояли и смотрели друг на друга через весь трамвай. Всю поездку. Он забыл о своих друзьях, я – о своём проездном.
По-моему, я слишком ударяюсь в метафизику и парапсихологию. Пора завязывать. Наверное.
По идее мне нужно сегодня прыгать от счастья, одаривать всех сумасшедшими улыбками, говорить приятные глупости – в общем, радоваться.
Но ничего подобного не чувствую. На душе пантеры скребут.
Паша сегодня так на меня посмотрел, что я засомневалась в том, что мир вокруг НАС существует. Для меня остались только его глаза, без[раз]личные как зеркало; там отражалось небо с облаками, а меня там не было. Казалось бы – окно, но нет – зеркало.
Кто этот человек? Я не знаю его, я прохожу мимо и говорю: «Привет», а потом сомневаюсь, кто это был. Мне его не жалко, мне его непонятно. Я ни дня не была с ним рядом.
А вот и он. Вошёл и улыбнулся своим полуволчьим оскалом.
Странно, всегда думала, что Волки не умеют улыбаться.
Она сводит меня с ума, сама того не понимая. Мне это уже надоело.
Моя привычка говорить при расставании «Прощай» принесла свои горькие плоды.
Паша, как пережиток рыцарских времён, принялся лобызать руки своей даме сердца, взглядывая на меня лукавыми лучистыми глазами. Когда я уходила, у меня было впечатление, что мы с ним имеем одну (неизвестно какую) тайну на двоих.
Просто он мне стал ДРУГ, и я этому очень рада.
Я перешла с разума на эмоции. Я открылась для чувств и переживаний. Это иногда неудобно, но неплохо.
Я растратчица. Я владею счастьем – и дарю его другим, делюсь, смотрю, как они радуются, и ничего не оставляю себе. Было моё, но не выпила ни капельки – всё отдала, потому что боюсь. Потерять. Смотрю на моё счастье в чужих руках, и мне от этого хорошо. Делясь и отдавая целиком, знаю, что вернётся ко мне стократ.
Ты опустилась до мелочности – злословить за спиной и смеяться в платочек. Я не ожидала такого от Королевы. Ты показала свой ум – и своё тщеславие.
Тебе не понять меня. «Какая красивая роза! Фу, да она живая!..» Извини. Мёртвые и пластмассовые цветы бывают только на могилах. Если тебе так надо, подожди моей смерти и спляши на моём теле самбу. Я не обижусь.
Так нельзя. Я не имею права быть счастливой. Я не хочу!
Если бы ты знала, что значит страдать за других людей, но ты умеешь только платить. Спокойных тебе ночей, Яночка.
Спи спокойно. Я буду на страже. Можешь надеяться.
Чего я действительно не ожидала, так это появления Янки. Наконец-то отдала ей корону. У меня было впечатление, что мы видимся с ней в последний раз. Я чуть не плакала… Но я не плакала.
Как всё просто.
Они пытались уверить меня, что я ложный пророк. Кто это сказал?!
Ты лжёшь, и я это знаю. Но молчу.
А ведь я сероглазая. Как сама Смерть.
Я встретила Волка. Он улыбнулся мне – я улыбнулась ему. Почему мы похожи? Наверное, я такая же плохая.
А Королева всё-таки умерла. И Лео ушёл. Осталась одна несносная Янка.
Паша, проснись! Здравствуй, это Я.
Наши дороги разошлись. Ангел пошёл в холмы, а фея – замуж. Наступил Keem.
Жёлто-зелёные холмы, широкая пустынная асфальтовая дорога – и утро. Мы идём домой. Наконец-то. Возьми мою руку. И достань из кармана камень.
«Ключ на цепочке.» Как ты сказала: «Это уже поэма.»? Да, действительно.
Надоело доверять людям. И плакать тоже надоело. Но – необходимо.
Никто меня не понимает. Поэтому приходится лгать. А хрустальные колокольчики звенят… И долги копятся. Скоро пора рассчитываться.
Он сказал: «Ты необыкновенная», и я ему поверила. Теперь, если я хочу быть просто Человеком, вспоминаю его слова и думаю: «Имею ли я на это право? Ведь я – Необыкновенная.»
Сатана – величайший иллюзионист всех времён и народов. Он приходит и уходит, тогда как Бог только пришёл и ушёл.
За всё нужно платить, и платить сполна. Как бы тебе ни было хорошо сейчас, также плохо тебе будет потом. Такова вечная истина.
Вещи не всегда бывают такими, какими кажутся на первый взгляд.
Можно ли доверять смертным – можно ли не доверять Бессмертным?
Я люблю тебя, Яна, как саму себя – и ненавижу так же.
Глаза в глаза. Мне сказали, что у меня есть плохая привычка – смотреть в людей. Взгляд у меня, наверное, очень тяжёлый, но они этого не любят. А может, знают, что я вижу их насквозь.
Я не знаю, что мне делать. Наверное, я начинаю выздоравливать. В жизни есть только одна вещь, которая интересует меня. Из моей судьбы всегда уходят те люди, которые мне больше всего нужны. Знал бы Бог, как трудно терять друзей. И всё потому, что я решила пожить так, как хочу сама, и быть самой собой, а не тем, кем меня хотят видеть люди.
Первые впечатления были детские: серое и много воды, но, когда я окунула руку в эти волны, я ослепла и оглохла. Это море энергии парализовало меня своей мощью. Я ушла подальше от всех, уселась на камень и принялась разговаривать с НИМ. ОН умеет слушать, и рассказывать тоже. Я полюбила его бесконечные истории. Мы поняли друг друга.
25 июля 1998 года я впервые увидела Байкал.
Печать Каина на твоём лбу. Жизнь моя не стоит копейки, но даже киллеру нужно заплатить, чтобы он убил меня.
Посвящается тем, кто покидает нас безвременно, но остаётся жить вечно в сердцах и умах наших. Посвящается молодым и любимым, чьим-то сыновьям и дочерям, ушедшим в вечернюю мглу. Они не вернутся обратно, и слава Богу, но мы ещё встретимся…
Прощайте.
Нет, небо не раскололось, и земля не дрогнула, просто очень больно стало где-то внутри, но я нашла в себе силы улыбнуться.
Я отворачивалась от смертельно раненного куска моей души, кричащего о помощи.
Было ли это вчера? Помню ли я реальность, или это мой очередной слишком реальный СОН?
Мне самой нужен ОН, а не его тело, его слабая бренная плоть, и он злится, потому что я знаю – это его уязвимое место, а я бью туда, где больнее.
Он глупец, и мёртв внутри. Зачем мне ещё один труп?
Меня ничего к ним не привязывает, на их месте могли оказаться любые другие.
Я никак не могу успокоиться, но словами не выражается моё отношение к нему. Это что-то подсознательное, или, лучше сказать, надсознательное. Я ещё об этом подумаю.
Кто знает, какой союз может родиться из подобных отношений. Всё, что угодно – я готова.
Совершенно неожиданно для себя нашла бога в человеке, от которого никогда и не думала ждать богоестества.
Я хочу быть Предтечей, Апостолом, Воином Божьим.
Я говорила, что, лишая кого-то жизни, ты не заполнишь пустующую нишу – это можно сделать, только даровав жизнь.
Я ещё не знала, как тебя зовут, но уже любила твою походку, которой ты подходил к нам, твою улыбку, которой ты поприветствовал нас, твой голос, прозвучавший откровением для меня.
Но было как в ахматовском: «Как велит простая учтивость…»
А ты и не заметил.
Мы сидим у меня в комнате и мило болтаем. Потом он достаёт из кармана цепочку, на которой висит какой-то странный полупрозрачный серый камень.
Почему всё так – когда я люблю человека, обстоятельства складываются так, что мы должны друг друга ненавидеть?
Во что верить? На что надеяться в этом прогнившем ирреальном мире? Всё здесь – иллюзия, и только Смерть дарует пробуждение от кошмарного сна, называемого жизнью, и мы не в праве решать, когда нам проснуться, разве что «будильник» прозвенит пулемётной очередью или визгом тормозов по замёрзшему асфальту.
Как мне отсюда выбраться, Ветер? Как мне быть не в этом Богом возлюбленном городе, а в проклятом им месте – рядом с тобой – навсегда!
Мне было бы легче, если бы ты умер. Тогда во мне не жила бы надежда на то, что я когда-нибудь ещё раз в этой жизни увижу тебя. Но что могу сделать я – маленькая, бессильная, ненавидимая тобой?
Держала в руках то, что было. В мире осталась лишь пыль, приносимая Ветром, оседавшая на волосах, делая их седыми.
Я считала по пальцам живых, ненавидела мёртвых за то, что они оставили нас здесь совершенно одних.
Я буду смеяться назло всем, и пусть Смерть знает, что она мне не страшна.
Мне снова захотелось жить. Надеюсь, такое моё настроение продлится надолго.
Мне иногда кажется, что Нат может занять кое-где место, принадлежащее (может быть, пока) другому человеку. Янка, слышишь?! Твоё место в моём сердце может занять другой человек! Хотя… Зачем я тебе это говорю – тебе ведь всё равно. Ты знаешь, что твоя власть надо мной безгранична, и пользуешься этим.
Что же, в этом есть доля Истины.
Странно всё это происходит: уходят старые боги, приходят новые, им на смену – новейшие, а потом оказывается, что все они – одни и те же.
У меня часто бывает состояние, когда хочется быть совершенно одной, в тёмной пустой комнате, сидеть, забившись в угол, и смотреть в окошко на фонарь, освещающий чёрные провалы в стенах соседнего недостроенного дома, и плакать, просто так, не зная, отчего приходят эти слёзы, без всхлипов катящиеся по холодным щекам, пока уже не останется ничего, кроме саднящего вакуума в голове и рези в воспалённых усталых глазах, глядящих сквозь пелену на светлое окно и его чёткий блик на полу; ни звука в пустой квартире, и некому сесть рядом на пол, обнять, согреть, вытереть слёзы, и сказать, что быть одиноким вдвоём легче (какой парадокс!) или просто сидеть рядом, держать за руку и смотреть на след окна.
Простят ли меня люди, что я была не такой, как они, да и не хотела быть кому-то подобной? Поймёт ли меня кто-нибудь?
Ненавижу этот мир! Он уже сдох, разлагается и гниёт, источая невыносимую вонь. Может, я и чистюля, но считаю, что его нужно как следует вычистить.
Когда же придёт Мусорщик и приберётся в этой неимоверной свалке?!
Я знаю, что скоро произойдёт очень странная вещь, о которой нужно будет подумать.
Пусть всё было бы не так. Пусть бы он никогда мне не встретился.
Моя душа в полном смятении… А впрочем, я оставила её у твоих ног. Я не могла не прийти поклониться своей Королеве. Пусть простит Она меня за долгое отсутствие, но не я в этом виновата.
Ты играешь мной как хочешь, но я позволяю тебе это – я позволяю тебе ВСЁ. И если ты попросишь меня убить Бога – я сделаю это, любой ценой.
Он слишком горд, и ему слишком больно. Он получил её письмо.
Если она умрёт, ты виноват в её смерти, Ветер! Ненавижу тебя за это! Что она сделала тебе? Маленькая бедная Crazy.
Весь вечер она не сводила с него ироничных насмешливо-горьких глаз. Ему не нравилось, но сказать здесь, при всех, что он боится – нет, это было не в его правилах.
Он говорил, что ненавидит, что не может жить, когда ему всё время напоминают, что убьёт её и тогда всё будет кончено. Она смотрела в полные боли глаза и улыбалась чему-то своему.
Там, где капали её слёзы, вырос куст белых роз.
Ощущения детские: словно долго-долго ждёшь какого-то давно обещанного подарка, и наконец, тебе его дарят, а он оказывается ещё лучше, чем ты себе представлял.
Я просто свечусь от счастья. Хочется прыгать и бегать кругами, танцевать, петь, кричать и махать руками.
Захожу в лифт, чувствую запах табака, и сердце, обрываясь, падает куда-то в бездну. Ощущения, будто Ветер снова приехал ко мне, и я выйду из лифта, а он стоит, и смотрит, и знает, кто я.
Не в Ветре дело, а в людях, которые меня окружают, стягивают плотным кольцом, душат, ломают Ангелу крылья…
Скоро я стану совсем свободна.
Ветер, сделай хоть что-нибудь, чтобы я в тебе разочаровалась. Не могу – так. Слишком много всего.
Приехала – и словно умерла. Глухая стена. Ни звука, ни вздоха, ни луча света – сплошной туман. Я заблудилась, и мне стало очень страшно и холодно.
Я одинока?
Меня грызёт неустанная мысль, что я права. Осколки изрезали плоть моей души, высекли на сердце кровавыми рунами святую ненависть и чёрную радость. Льдинками выложен его портрет, и касаться нельзя миража – уйдёт, растает, и я потеряю то единственное, что есть у меня от него.
Он фантом, призрак, иллюзия, созданная моей душой. Прекрасная сказка с фабрики грёз. Плачу кровью – и беру всё.
Последние дни без тебя. И без никого. Не будет вокруг друзей. Все разъедутся, а я останусь сидеть на холодном камне, согреваемая солнцем, овеваемая ветром, и буду ронять солёные слёзы в реку.
Всё уплывает, растворяется в потоке времени. Ничего не остаётся мне – как песок сквозь пальцы. Прощайте, и прощены будете.
Мой убийца умрёт вместе со мной.
Так нельзя, понимаете?! Меня нельзя любить, ведь я мертва! Это просто добавляет боли моей бедной головушке.
Я чувствую, как она зовёт меня, смотрит на меня сквозь моё отражение, говорит, что я её дочь. Сегодня ночью она гладила меня по голове своей холодной рукой, и я ощутила, что в моей голове есть нечто, не принадлежащее мне, убивающее меня.
Я думала, что проснусь седой.
Никто ничего не знает.
Надеюсь, все они простят меня за то, что я покину их, оставив плакать. Я вот, например, не могу простить тех, кто покинул меня.
Мне приснилась Яна. Мы шли с ней вдвоём под ярким солнцем по пшеничному полю, а потом там оказалась трещина, и я упала туда. Дна не было.
Решила не снимать траур, пока вы не вернётесь.
Я хочу, чтобы этот мир погиб вместе со мной, чтобы ничего не осталось, по чему я могла бы соскучиться.
А единственный, кто мог меня спасти – мой прекрасный враг, мой опасно-спокойный Зверь, жестокий и самый лучший Арт. Почему я так думаю? Из-за лесной зелени его глаз. Из-за противоречия Яне. Из-за… не знаю.
Ничего не знаю.
Восемь цветков медуницы.
КОНЕЦ
22.06.97 – 20.04.99
Записано 17 апреля 2000
|
© Zella |