Наталья Холмогорова

Элевтерия

…Когда я был молод и рушил стены своей темницы, и рвался прочь из своих цепей, и срывал с себя тюремные лохмотья – только к тебе стремился я, Элевтерия, только о тебе мечтал, и моему неискушенному оку казалась ты венцом всех стремлений и прекраснейшей из богинь. И ты, прекрасная, не обманула меня: ты встретила меня на перекрестке ста дорог, и приняла в объятия, и взамен лохмотьев облачила в многоцветные ризы, и подарила мне неизмеримое блаженство.

И много дней и ночей мы с тобой упивались друг другом: но вот, утомленный любовью, я огляделся кругом себя и сказал:

– Куда же мне теперь идти?

– Отныне тебе все дозволено, – ответила моя любовь.

– Вижу, что все дозволено: но куда же мне идти?

Улыбнулась Элевтерия и пожала мраморными плечами:

– Не все ли тебе равно? Почему бы просто не остаться здесь?

Пожалуй, я мог бы так и сделать – но что-то гнало меня вперед.

– Для начала пойду куда глаза глядят, а там видно будет, – сказал я. – Пойдешь ли ты со мною, единственная любовь моя?

И она ответила:

– Всюду, куда пожелаешь.

И мы двинулись в путь.

Поначалу все вокруг радовало мой взгляд: но чем дальше мы уходили от перекрестка, тем яснее видел я безобразие мира. Люди толпились вокруг меня, и то, что они говорили, и то, что они делали, оскорбляло мой взор, заставляя страдать и негодовать.

– Может быть, вернемся? – спросила моя любовь.

– Я уже не могу вернуться, – ответил я. – Но что же мне делать? Как жить, когда жить нельзя? Как поступить с этими людьми, речи и дела которых мне так мерзки?

И тогда Элевтерия ответила:

– Смирись, гордый человек. Меня, свою свободу, ты ставишь превыше всего, не так ли? Так вот, у каждого из них есть своя Элевтерия, и они ведут себя так, как им нравится. Мерзко смотреть – закрой глаза, мерзко слушать – заткни уши, мерзко говорить с ними – молчи, мерзко быть с ними – не ходи туда, где можешь их встретить. Пусть они будут сами по себе, а ты сам по себе. Что же еще тут можно сделать?

Тогда взглянул я на нее так, словно увидал впервые, и сказал:

– Свобода моя, ты ли призываешь меня к рабству? Освободительница моя, ты ли влечешь меня в новую темницу – еще страшнее той, прежней?

– Что делать? – отвечала моя любовь. – Так устроен мир: если хочешь обладать мною, смирись с тем, что я принадлежу всем.

Три дня и три ночи пребывал я в тяжких раздумьях; а затем встал, и сбросил в пыль многоцветные ризы, и взамен их возложил на себя простую черную одежду, и серебряную лютню свою, под которую мы с Элевтерией спели так много сладких песен, заменил булатным мечом. И сказал я:

– Прощай, любовь моя. Ты помогла мне вырваться из темницы и обрести свой путь: этого я никогда не забуду. Но дальше я пойду один.

– Как можешь ты предавать меня? – вскричала она, плача и простирая ко мне руки.

И я ответил:

– Чтобы остаться верным тебе, я должен тебя покинуть.